Сергей Давидис, социолог, юрист, руководитель правовой группы Антивоенного Клуба и Союза солидарности с политзаключенными, член Правозащитного Центра «Мемориал», участник форума ВойнеНет.Ру. Политические убеждения: либерально-патриотические.
Все чаще и чаще в последние годы мы сталкиваемся с примерами неправосудных судов по уголовным делам, целенаправленной фальсификации материалов следствия и суда по указанию органов исполнительной власти. Дела Сутягина, Талхигова, Лимонова уже достаточно давно вызывали в этой связи возмущение и протест широких слоев общества.
К сожалению, год от года таких дел становилось все больше и больше. И если раньше можно было обойтись без системности, рассматривая каждый возмутительный случай абсолютно индивидуально, то сейчас без общих критериев уже не обойтись. И просто потому, что дел таких много, и потому, что далеко не обо всех случаях подобного произвола власти известно хотя бы правозащитному сообществу, и потому, что при таком количестве людей, которых мы интуитивно готовы были называть «политзаключенными» невозможно избежать упреков в пристрастности, а то и в материальной заинтересованности правозащитников в защите одних заключенных и в отказе в защите – других.
В такой ситуации совершенно необходимо принятие объективных критериев, соответствие которым каждого конкретного заключенного может оценить любой интересующийся человек.
Разумеется, не стоит изобретать велосипед. Вопросом выработки таких критериев занимались и уважаемые международные организации, и российское правозащитное сообщество.
Исторически наиболее очевидным и бесспорным является понятие «узника совести». Например, «Международной Амнистией» узником совести «называется лицо, чья свобода ограничена в результате тюремного заключения либо иного способа ограничения по причине его политических, религиозных или иных убеждений, а также этнического происхождения, пола, расы, языка, национального или социального происхождения, имущественного статуса, родственных отношений, сексуальной ориентации и других характеристик личности. При этом узниками совести не считаются люди, прибегающие к насилию или пропагандирующие насилие и вражду».
Впрочем, и тут все не так однозначно, поскольку вышеуказанное определение охватывает только тех лиц, которые, говоря простым языком, вообще ничего не делали, но репрессированы либо за взгляды и убеждения, либо за принадлежность к какой-то группе. Таким образом, под это понятие могут не подпасть лица, реализующие предусмотренные основополагающими международными актами права, такие как права, на распространение информации, выражение своих взглядов, свободу собраний и объединений. Между тем, таких лиц гораздо больше объединяет с узниками совести в понимании «Международной Амнистии», чем разделяет. Категории действия и бездействия всегда достаточно условны, тогда как общим для всех вышеупомянутых лиц является применение к ним государственной репрессии в связи с реализацией ими своих законных в понимании Всеобщей декларации прав человека, Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и других международных актов прав и свобод.
Понятие «политический заключенный» гораздо менее согласовано.
Так, «Международная Амнистия» определяет, что «политическими заключенными называется любой заключенный, в деле которого присутствует весомый политический элемент. Таковым могут быть: мотивация действий заключенного, сами действия либо причины, побудившие властей отправить его за решетку». При этом узников совести «Международная Амнистия» включает в число политических заключенных. Однако также в их число попадают и лица, осуществлявшие акты терроризма или призывавшие к насилию по политическим мотивам.
Комплексный подход характеризует позицию Совета Европы. Объективные критерии его независимых экспертов, сформулированные в 2001-м году утверждают (перевод с сайта «Международной Амнистии») , что:
«Лицо, лишенное свободы, подпадает под понятие “политический заключенный”, если:
· лишение свободы было применено в нарушение одного из основных прав, гарантированных Европейской Конвенцией по Правам Человека (ЕКПЧ) и Протоколами к ней, в частности, свободы слова, совести и религии, свободы выражения и информации, а также свободы собраний и ассоциаций;
· лишение свободы было применено по явно политическим причинам без связи с каким-либо правонарушением;
· по политическим мотивам длительность заключения и его условия являются явно несоразмерными по отношению к правонарушению, в котором лицо было признано виновным или подозревается;
· лицо лишено свободы по политическим мотивам на дискриминационной основе по сравнению с другими лицами;
· лишение свободы является результатом разбирательства с явными нарушениями процессуальных гарантий, что связано с политическими мотивами властей».
Указанные критерии не выделяют понятия «узника совести», но, очевидно, первые два критерия применимы именно к ним.
Как мы видим, эксперты Совета Европы ключевое значение придают политическому мотиву власти, а не размытому «политическому элементу», который, согласно определению «Международной Амнистии» может проявляться с любой стороны.
В то же время недостатком этих критериев является, во-первых, некоторая неполнота применительно к российской действительности, о которой скажем позже, а во-вторых ,определенная бессистемность, затрудняющая их применение в практической работе. Фактически, указанные критерии вне всякого методологической общности объединяют пять различных групп случаев незаконного преследования.
Во многом именно на подход экспертов Совета Европы опирались участники инициативной группы «Общее действие», вырабатывая более адаптированный к российским реалиям вариант критериев.
Согласно этим критериям,
1. Политический заключенный — это лицо, лишенное свободы либо ограниченное в ней по обвинению (подозрению) в имевшем место правонарушении, преследование которого по политическим мотивам* сопровождается нарушением норм действующего законодательства и/или международных стандартов прав личности.
В соответствии с общепризнанными критериями, к подобным нарушениям относятся:
длительность и условия заключения, явно несоразмерные по отношению к правонарушению, в котором данное лицо было признано виновным или подозревается;
избирательный (дискриминационный) характер преследования по сравнению с аналогичными случаями или иными лицами, а также не адекватное содеянному применение норм уголовного права;
нарушения процессуальных гарантий досудебного и судебного разбирательства, в том числе в случаях жестокого обращения, пыток и угроз их применения;
— внеюридическая** репрессия в отношении данного лица.
2 Узник совести — это политический заключенный, лишенный свободы в связи: — со своими убеждениями или их публичным выражением;
общественной или политической деятельностью ненасильственного характера, не содержащей требования незаконных преследований кого-либо;
поиском и распространением открытой информации;
отказом по убеждениям или по религиозным соображениям от несения воинской службы, от участия в насильственных действиях.
* Преследование имеет политический характер, если применение уголовной, административной, судебной в порядке гражданского судопроизводства или внеправовой репрессии со стороны органов власти, должностных лиц вызвано:
— соображениями общественно-политического характера;
— действиями преследуемого по защите прав, свобод и законных интересов граждан.
** например: интернирование, лишение работы и легальных доходов, нелегальные действия силовых структур (убийство, избиение, слежка) и криминальные акции, организованные по указанию представителей властей
Набор критериев «Общего действия» представляется существенным шагом вперед, по крайней мере, применительно к российским обстоятельствам.
В них появляется методологическая стройность, выражающаяся, условно говоря, в принципе «двух ключей». Один ключ – политический мотив власти, проявляющийся в конкретном деле, другой – конкретные нарушения закона, имеющие место в этом деле.
Отказ от первого из ключей сразу бесконечно расширял бы число подпадающих под критерии, да и снимал бы в целом выделение политзаключенных из общего числа незаконно преследуемых лиц. Отказ от второго, делал бы позицию правозащиты шаткой, поскольку вменял бы в вину власти не нарушения закона, а лишь некий мотив, т.е. отношение, эмоцию по отношению к преследуемому лицу.
В то же время, с одной стороны, представляется нецелесообразным включение в понятие «политзаключенный» лиц, подвергшихся «внеюридической репрессии», поскольку она, большей частью и не претендует на законность, официально осуществляется не от лица государства, с другой же стороны, недостатком данного набора критериев видится невозможность сколько-нибудь полно охватить такую категорию незаконно преследуемых, как «жертвы кампаний». Без выработки специального критерия невозможно включить в число политзаключенных ни Сутягина, Данилова, Решетина и прочих ученых-«шпионов», ни Муртазалиеву и Талхигова, осужденных по сфабрикованным делам не за свою национальную принадлежность, но в связи с ней, тогда как интуитивно мы все понимаем, что эти люди являются политзаключенными.
Наконец, слишком размытым, да и противоречивым представляется понимание «политического характера» преследования. Соображения общественно-политического характера могут иметь место и во вполне неполитических случаях: при уголовном преследовании терроризировавшего город маньяка или неосторожного виновника крупной техногенной катастрофы. В то же время действия преследуемого «по защите прав, свобод и законных интересов граждан», если они были законными и ненасильственными, уже включены в критерий определения узников совести, а если были незаконными и насильственными, то это обстоятельство основанием для признания лица политзаключенным быть не может.
Попытавшись обобщить, уточнить и дополнить вышеприведенные наборы критериев, представители Союза Солидарности с политзаключенными и Правозащитного Центра «Мемориал», выработали следующий вариант критериев признания лица политзаключенным:
Объективные критерии «политически мотивированных преследований»
(исходя из критериев, выработанных независимыми экспертами Совета Европы)
Лицо, лишенное свободы или принудительно ограниченное в ней, считается, политзаключенным, если оно,
A. Является «узником совести», т.е. обвиняется:
1. в связи с ненасильственным и не состоявшим в заведомой дискриминации или незаконном преследовании кого-либо осуществлением этим лицом одного из основных прав, гарантированных Конституцией РФ, Европейской Конвенцией по правам человека и Протоколами к ней, а также другими международными договорами РФ. В частности, свободы слова, совести и религии, свободы выражения мнений и распространения информации, свободы собраний и ассоциаций;
2. исключительно в связи со своей принадлежностью к этнической, религиозной, профессиональной, корпоративной или иной группе, принадлежность к которой не может являться наказуемой в соответствии с Конституцией РФ, Европейской Конвенцией по правам человека и другими международными договорами РФ;
3. в связи с совершением правонарушения другим лицом либо когда основания и доказательства причастности обвиняемого сфальсифицированы, что вызвано явно политическими причинами;
B. либо, если по политическим мотивам по отношению к данному лицу или группе его принадлежности:
4. длительность и/или условия принудительного содержания под стражей явно несоразмерны в соответствии с существующими стандартами преследования за правонарушение, в котором это лицо было признано виновным или подозревается;
5. преследование осуществляется на заведомо исключительных основаниях по сравнению с другими лицами, обвиняемыми или не привлекающимися к ответственности за аналогичные правонарушения;
6. преследование осуществляется с явными нарушениями процессуальных гарантий, закрепленных в Конституции и действующем законодательстве РФ, Европейской Конвенции по правам человека и Протоколах к ней, прецедентных решениях Европейского суда по правам человека.
Под политическими мотивами в данном определении понимаются выявленное либо доказательно обоснованное влияние на действия и решения правоохранительных органов и суда со стороны любых должностных лиц или органов государственной власти и органов местного самоуправления в целях:
— упрочения либо сохранения политической или экономической власти этих лиц либо отдельных групп и государственных структур;
— прекращения или изменения характера законной должностной, общественно-политической или иной деятельности преследуемого лица либо иных лиц;
— отъема или перераспределения, частной и корпоративной собственности в пользу государства либо третьих юридических и физических лиц:
— проведения органами государственной власти и местного самоуправления кампаний по борьбе с отдельными видами правонарушений, совершаемыми определенными категориями или группами граждан.
Таким образом мы попытались максимально уточнить и конкретизировать все «широкие» понятия, сделать критерии практически применимыми и достаточно однозначно понимаемыми.
Разумеется, не являясь судом, не имея возможности полностью тщательно изучить все материалы каждого дела, мы вынуждены и при оценке мотивов власти, и при оценке фальсификации или дискриминационного характера того или иного дела опираться на мнения. Речь, однако, должна идти о коллективном и обоснованном весомыми аргументами мнении.
В этом смысле при практическом применении критериев уместным представляется руководствоваться предложениями по распределению бремени доказывания экспертов Совета Европы:
«Предположение, что лицо является “политическим заключенным”, должно быть подтверждено prima facie (“первичными”) доказательствами; вслед за этим, государству, применяющему лишение свободы, надлежит доказывать, что заключение полностью соответствует требованиям ЕКПЧ, как они интерпретируются Европейским Судом по Правам Человека относительно существа дела, что требования пропорциональности и недискриминации были соблюдены и что лишение свободы было результатом справедливого процессуального разбирательства».
